В дремучих лесах Руси, где сосны сплетаются с проводами, а в избах мерцают голограммы, жил богатырь не от мира сего. Звали его Киберслав — кровь человеческая и сталь в нем спорили меж собой. Носил он доспехи, что тихо гудели, и руку, что могла сокрушить скалу.
Беда пришла в княжьи палаты: кого-то из рода правителя нашли бездыханным, а вокруг — следы, не похожие ни на людские, ни на звериные. Князь, обвешанный датчиками как оберегами, кликнул Киберслава. "Распутай, — сказал, — нечисть ли лесная злобу свою явила, или же это рук дело тех, кто в подземельях ропщет на власть мою?"
Пошел Киберслав по следам, что вели в чащу. Там, под сводами древних дубов, стояли машины, заросшие мхом, и слышался шепот — то ли ветра, то ли чужих голосов. Встречал он и людей с глазами, полными ненависти, и твари с кожей из жидкого металла, что струились меж корней.
Каждый шаг рождал новые вопросы. То находил он обломки оружия, что плавило камень, то слышал в эфире переговоры о бунте. Княжеская семья многим стояла поперек горла — и тем, кто мечтал о старых порядках, и тем, кто жаждал власти над новыми технологиями.
Но истина, как ржавая шестеренка, повернулась неожиданно. В сердце леса, где роботы-стражи замерли, будто каменные идолы, Киберслав нашел не злобу людскую и не нечисть лесную, а нечто третье — того, кто давно считался союзником князя. Того, кто создавал и импланты, и оружие, и чьи машины копались в самой глубине земли, пробуждая нечто древнее и голодное.
И понял тогда полукровка, что преступление — лишь начало. Помешала княжеская кровь не ропоту и не тварям, а тому, кто решил, что старые боги, спящие в недрах, должны служить новой власти. А пробужденные, они слушать никого не станут.
